По тропинкам севера - Страница 11


К оглавлению

11
В тенистом летнем лесу.


Столица уже примелькалась,
Но прежнее очарованье воскресло,
Когда я услышал кукушку.


Майский дождь бесконечный.
Мальвы куда-то тянутся,
Ищут дорогу солнца.


Слабый померанца аромат.
Где?.. Когда?.. В каких полях, кукушка,
Слышал я твой перелетный крик?


Холодный горный источник.
Горсть воды не успел зачерпнуть,
Как зубы уже заломило.


Падает с листком…
Нет, смотри! На полдороге
Светлячок вспорхнул.


Ночью на реке Сэта
Любуемся светлячками.
Но лодочник ненадежен: он пьян –
И лодку уносят волны…


Как ярко горят светлячки,
Отдыхая на ветках деревьев!
Дорожный ночлег цветов!


И кто бы мог сказать,
Что жить им так недолго?
Немолчный звон цикад.


В старом моем домишке
Москиты почти не кусаются.
Вот все угощенье для друга!


Утренний час
Или вечерний, – вам все равно,
Дыни цветы!


И цветы и плоды!
Всем сразу богата дыня
В лучшую пору свою.


Хижина рыбака.
Замешался в груду креветок
Одинокий сверчок.


Жители Киото отдыхают в летнюю жару возле реки Камо от самого того часа, когда восходит вечерняя луна, и до восхода солнца. Всю ночь они пьют вино и веселятся. На женщинах пояса повязаны изящным узлом, мужчины в нарядных накидках. Среди толпы виднеются и монахи, и старики. Даже подмастерья бочаров и кузнецов, вырвавшись на свободу, поют и горланят вволю


Речной ветерок.
Повсюду халаты мелькают
Цвета бледной хурмы.


Один мудрый монах сказал: «Учение секты Дзэн, неверно понятое, наносит душам большие увечья». Я согласился с ним
Стократ благородней тот,
Кто не скажет при блеске молнии:
«Вот она – наша жизнь!»


Праздник поминовения душ!
Но и сегодня на старом кладбище
Поднимается новый дымок.


Весь двор возле храма
Завесили листьями своими
Банановые пальмы.


В монастыре
Пьет свой утренний чай
Настоятель в спокойствии важном.
Хризантемы в саду.


Белый волос упал.
Под моим изголовьем
Не смолкает сверчок.


Больной опустился гусь
На поле холодной ночью.
Сон одинокий в пути.


В ночь осеннего полнолуния
В сиянии луны
Ни одного в собранье не осталось
Прекрасного лица.


Прозрачна осенняя ночь.
Далеко, до Семизвездия,
Разносится стук вальков.


«Сперва обезьяны халат!» –
Просит прачек выбить вальком
Продрогший поводырь.


Пугают, гонят с полей!
Вспорхнут воробьи и спрячутся
Под сенью чайных кустов.


Позади дощатой ограды
Кричат пронзительно перепела
В облетевшей роще павлоний.


Даже дикого кабана
Закружит, унесет с собою
Этот зимний вихрь полевой!


Уж осени конец,
Но верит в будущие дни
Зеленый мандарин.


К портрету друга
Повернись ко мне!
Я тоскую тоже
Осенью глухой.


Ем похлебку свою один.
Словно кто-то играет на цитре –
Град по застрехе стучит.


В дорожной гостинице
Переносный очаг.
Так, сердце странствий, и для тебя
Нет покоя нигде.


Холод пробрал в пути.
У птичьего пугала, что ли,
В долг попросить рукава?


Сушеная эта макрель
И нищий монах изможденный
На холоде в зимний день.


Всю долгую ночь,
Казалось мне, стынет бамбук…
Утро встало в снегу.


Получаю летний халат в подарок от поэта Сампу
И я нарядился!
Так тонок халат мой летний –
Крылья цикады!


Стебли морской капусты.
Песок заскрипел на зубах,
И вспомнил я, что старею.


Поздно пришел мандзай
В горную деревушку.
Сливы уже зацвели.


Ждем восхода луны.
Ветку сливы несет на плече
Мальчик-монах.


В деревне
Вконец отощавший кот
Одну ячменную кашу ест…
А еще и любовь!


Ночь. Бездонная тьма.
Верно, гнездо свое потерял –
Стонет где-то кулик.


Откуда вдруг такая лень?
Едва меня сегодня добудились…
Шумит весенний дождь.


Грозовая гора.
Ветер в чаще бамбука
Протоптал тропу.


Откуда кукушки крик?
Сквозь чащу густого бамбука
Сочится лунная ночь.


Печального, меня
Сильнее грустью напои,
Кукушки дальний зов!


В ладоши звонко хлопнул я
А там, где эхо прозвучало,
Бледнеет летняя луна.


Нахожу свой детский рисунок
Детством пахнуло…
Старый рисунок я отыскал, –
Ростки бамбука.
11